К какому стилю относится приведенный текст? Кто автор текста? Какие стилистические особенности  характерны тексту?

Многие русские слова сами по себе излучают поэзию, подобно тому как драгоценные камни излучают таинственный блеск.

Хотя любой физик объяснит это явление законами физики, но все же блеск камней вызывает ощущение таинственности. Трудно примириться с мыслью, что внутри камня, откуда льются сияющие лучи, нет собственного источника света.

Сравнительно легко объяснить происхождение «поэтического излучения» многих наших слов. Очевидно, слово кажется нам поэтическим в том случае, когда оно передает понятие, наполненное для нас поэтическим содержанием.

Но действие самого слова на наше воображение объяснить гораздо труднее, и большинство таких поэтических слов связано с нашей природой.

Русский язык открывается до конца в своих поистине волшебных свойствах и богатстве лишь тому, кто кровно любит и знает «до косточки» свой народ и чувствует сокровенную прелесть нашей земли.

Для всего, что существует в природе, в русском языке есть великое множество хороших слов и названий.

Чтобы убедиться в этом, чтобы изучить емкий и меткий наш словарь, у нас есть, помимо книг таких знатоков природы и народного языка, как Кайгородов, Пришвин, Горький, Алексей Толстой, Аксаков, Лесков, Бунин, и многие другие писатели. Главный и неиссякаемый источник языка — сам народ: крестьяне, паромщики, пастухи, пасечники, охотники, рыбаки, старые рабочие, лесные объездчики, бакенщики, кустари, сельские живописцы, ремесленники и все те бывалые люди, у которых что ни слово, то золото.

Особенно ясными для меня стали эти мысли после встречи с одним лесником. 

Шли мы с этим лесником по мелколесью. В незапамятные времена здесь было большое болото, потом оно высохло, заросло, и сейчас о нем напоминал только глубокий, вековой мох, небольшие окна-колодцы в этом мху да обилие багульника. 
Я не разделяю распространенного пренебрежения к мелколесью. В мелколесье много прелести. 
Кое-где во мху, как я уже говорил, попадались маленькие круглые 
окна-колодцы. Вода в них казалась неподвижной. Но если приглядеться, то можно было увидеть, как из глубины оконца все время подымается тихая струя и в ней вертятся сухие листики брусники и желтые сосновые иглы. Мы остановились у одного такого оконца и напились воды. Она попахивала скипидаром. 
- Родник! - сказал лесник, глядя, как из оконца всплыл и тотчас пошел на 
дно неистово барахтавшийся жук. - Должно, Волга тоже начинается из такого оконца? 
- Да, должно быть, - согласился я. 
- Я большой любитель разбирать слова, - неожиданно сказал лесник и 
смущенно усмехнулся. - И вот, скажи на милость! Бывает же так, что пристанет к тебе одно слово и не дает покоя. 
Лесник помолчал, поправил на плече охотничье ружье и спросил: 
- Вы, говорят, вроде книги пишете? 
- Да, пишу. 
- Значит, соображение слов у вас должно быть обдуманное. А я вот как ни 
прикидываю, а редко какому слову найду объяснение. Идешь по лесу, 
перебираешь в голове слово за словом, и так их прикинешь и этак: откуда они взялись? Да ничего не получается. 
Познаний у меня нет. Не обучен. А бывает, найдешь слову объяснение и 
радуешься. А чему радоваться? Мне не ребят учить. Я лесной человек, простой обходчик. 
- А какое слово к вам привязалось сейчас? - спросил я. 
- Да вот этот самый родник. Я это слово давно приметил. Все его 
обхаживаю. Надо думать, получилось оно оттого, что тут вода зарождается. Родник родит реку, а река льется-течет через всю нашу матушку землю, через всю родину, кормит народ. Вы глядите, как это складно выходит, - родник, родина, народ. И все эти слова как бы родня между собой. Как бы родня! - 
повторил он и засмеялся. 
Простые эти слова открыли мне глубочайшие корни нашего языка. 
Весь многовековый опыт народа, вся поэтическая сторона его характера 
заключались в этих словах.

Какие стилевые черты присущи стихотворению «Я не кормил – с руки–литературу…»? Кто автор?

 
Я не кормил – с руки – литературу,
её бесстыжих и стыдливых птиц.
Я расписал себя – как партитуру
желёз, ушибов, запахов, ресниц.
 
 
Как куст – в луче прожектора кромешном —
осенний, – я изрядно видел тут,
откуда – шапками – растут стихотворенья,
(а многие – вглубь шапками растут).
 
 
Я разыграл себя – как карту, как спектакль
зерна в кармане, – и – что выше сил! —
(нет, не моих! – моих на много хватит) —
я раскроил себя – как ткань, как шёлк, как штапель
(однажды даже череп раскроил).
 
 
Я раскроил, а ты меня заштопал,
так просто – наизнанку, напоказ, —
чтоб легче – было – жить,
чтоб жизнь была – по росту,
на вырост – значит, вровень, в самый раз!
 
 
Я превратил себя —
в паршивую канистру,
в бикфордов шнур, в бандитский Петербург.
Я заказал себя – как столик, как убийство, —
но как-то – слишком громко, чересчур.
 
 
Я – чересчур, а ты меня – поправишь:
как позвонок жемчужный – обновишь,
где было слишком много – там убавишь,
где было слишком мало – там прибавишь.
Но главное – отпустишь и оставишь
(меня, меня! – отпустишь и оставишь),
 
 
не выхватишь, —
не станешь! – не простишь…

 

 Выпишите языковые маркеры того стиля речи, к которому относится данный текст

Обладает ли этот аргумент против солипсизма и скепти­ цизма какой-либо силой? Нет, если реальность мы не опре­ деляем как нечто доступное нашему наблюдению. Но дей­ ствительно ли мы не способны понять, что такое реальный мир и факты реальности, которые никто не может наблю­ дать — ни человек, ни какие-то иные существа?

Скептик скажет: если внешний мир существует, напол­ няющие его предметы должны быть наблюдаемы именно потому, что они существуют, но не наоборот: существовать — не то же самое, что быть наблюдаемым. И хотя мы извле­ каем идею сна и галлюцинации из тех случаев, когда, как сами думаем, мы можем наблюдать противоположность меж­ ду нашим внутренним опытом и реальностью, эта идея, без сомнения, подходит и к случаям, когда реальность недо­ ступна наблюдению.

Если так, то отсюда, по-видимому, следует, что не такая уж бессмыслица думать, что мир может состоять только лишь из содержания нашего сознания, — хотя ни вы, ни кто-либо другой не смогли бы удостовериться, что так оно и есть на самом деле. А если это не бессмыслица, а возможность, с которой следует считаться, то, опять-таки, любые попытки доказать ее ложность неизбежно приведут к безвыходному логическому кругу. Так что, может быть, из тюрьмы вашего сознания тоже нет выхода. Эту ситуацию иногда называют эгоцентрическим тупиком.

И тем не менее даже после всего сказанного я вынужден констатировать: практически невозможно всерьез поверить, что вещи окружающего нас мира, возможно, в действитель­ ности не существуют. Наше приятие и доверие к миру носят инстинктивный и властный характер: мы не можем отка­ заться от них так просто, из одних только философских со­ ображений. 

1. Мне бы в деревню обратно ехать, а я по глупости бабьей здесь осталась (а. арбузов). 2. Я забирался на диван, за окном становилось темно (б. Минаев). 3. В толпе закричали ура... (М. горький). 4. на улице было тихо, в комнате ― темно (М. горький). 5. тротуаров здесь и помину не было (В. курицын). 6. темнота хоть глаза выколи (В. ку- рицын). 7. С вами поговорить бы можно, но... лучше не говорить! (Ф. достоевский). 8. Меня отправляли в институт в далекую столицу... (Л. Чарская). 9. ― Поистине вам не о чем волноваться под кровом моего дома, почтенные (М. Семенова). 10. денег было потрачено пропасть, да без толку (и. тургенев). 11. теперь у нас в леших не верят, да и леших самих не стало в лесу... (С. клычков). 12. Пусть нет леших и русалок ― но есть восприятие их (П. Флоренский). 13. Членам экспедиции не посчастливилось встретиться с «дьяволом» (а. беляев). 14. Можно сотни раз писать во всех статьях слово «на- род», но знаний от этого не прибавится (В. Шукшин). 15. ― Профес- сор, вы не человек, а ходячая энциклопедия! (В. Постников). 16. но теперь жизнь казалась ей осмысленной, нужной и полной ожиданий (М. осоргин). 17. Закон — что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет (посл.). 18. добра на худо не меняют (посл.). 19. у него ли- хорадка, наверное, была. ух, страшенная (В. беляев). 20. у них по- мутилось в глазах, зашумело в ушах... (а. герцен). 21. Чужие деньги считать — не разбогатеть (посл.). 22. грехов много, да денег вволю (посл.). 23. Живет на горке, а хлеба ни корки (посл.). 24. без хозяина деньги — черепки (посл.). 25. быть было ненастью, да дождь поме- шал (посл.). 26. Черт стриг свинью: визгу много, а шерсти нет (посл.). 27. Мельница — только черту табак молотить (посл.). 28. Сделав худо, не жди добра (посл.). 29. За мой же грош да я ж не хорош (посл.). 30. истина — от земли, а правда — с небес (посл.). 31. его учить — что по лесу с бороной ходить (посл.).

Определите стилевую принадлежность каждого предложения:

1. ― Ну, вот ещё, ― ответил он.― С чего это вы меня станете будить? (Ю. Домбровский). 2. ― Чего ты людей зря беспокоишь, дурак ты такой! Ну надо же! При чем тут Игорь-то? (В. Шукшин). 3. ― Нет-с. Это дудки! Я тридцать пять лет на сцене и такого случая ещё не видел (М. булгаков). 4. Кругом стоял шум и гвалт, пищали дудки скоморохов, гремели трещотки и барабаны (Б. Васильев). 5. ― Отпусти меня на неделю, ― сказала она, задыхаясь, ― Дай неделю! ― Исключено. ― Пять дней! (Д. Рубина). 6. Служил я в образцовом полку гвардии и прежде всего скажу, что в нашем полку всякое «мордобойство» было исключено (В. Трубецкой). 7. — Да он, муж ее, ― так считает, не иначе (В. Тендряков). 8. — Верно, Чалдон? ― не иначе. давай сюда сапоги, Ваня (В. Катаев). 9. Не иначе обстоит дело и с так называемыми сложными чувствами (М. Чехов). 10. Жена филолога засмеялась и сказала: ― размечтался! довольно с тебя и ста тысяч (Ф. Сологуб). 11. ― Ты о чем это думал-выдумал, о чем размечтался-разнежился? (Б.Васильев) 12. ― Ну, разумеется, ― спокойно и даже небрежно ответил Войцик (Ю. Домбровский). 13. Под «языковым семейством» разумеется группа языков, которые, кроме ряда общих чёрт языкового строя, представляют собой также ещё ряд общих «материальных совпадений»... (Н. Трубецкой). 14. «Нет, дудки, ― думал Лешка, ― в деревню не поеду» (Н.Тэффи). 15. ― Маша, Маша, ― уговаривал жену Бахарев, ― ведь теперь другие люди, другое время... (Д. Мамин-Сибиряк) 16. Анна Акимовна дала ему пять рублей, а бедная Маша обомлела (А. Чехов). 17. «Ненасытная, говорю, утроба! Сожрала ты ее... сожри ж и меня! ах, Маша!» ― Маша! ― прибавил он внезапно упавшим голосом, и, не выпуская из рук веревочных вожжей, он выдавил рукавицей из глаз слезу, стряхнул ее, сбросил в сторону, повел плечами ― и уж больше не произнес ни слова (И.Тургенев). 

Какие стилевые черты характерны поэтическому тексту Воденникова? 

… Я совсем разучился выходить из дома:
мне он нравится, он обнимает меня,
тетешкает, как крошечного Льва Толстого,
а младенческий Лев Толстой вырывается, криком кричит.
Но мы не Толстой.
Мы заберемся, как крот, в нашу кроватку
(ничего он не разоренный, вон там сколько всего),